Под одеялом жарко. Без одеяла холодно. Всегда спал на тоненьком ворсистом пледике, потому что так казалось уютнее. Теперь не смог.
В пароксизме безнадеги притопал на кухню, чайник недовольно закряхтел кипятящейся водой. Бросил в глубокую кружку несколько ягод малины, прошуршал пакетом замороженной черной смородины и извлек оттуда еще с десяток ягод. Отправил все туда же. До кучи завершил композицию парой листиков сушеной мелиссы. Залил кипятком и бросил в крутящийся вихрь ягодного бесчинства пару долек яблок. Рецепт, знакомый с детства. Еще когда маленьким мальчиком переживал стремительные летние месяцы в деревне, помогал дедушке рвать траву для многочисленных кроликов, а по пути рвал ягоды. Притомленные и разгоряченные в течение долгого солнечного дня, они почти превращались в кашу в упрямой детской ладошке. Дедушка посмеивался, говорил, что молодец, наблюдательный, видишь, где растет хорошая ягода. Когда приходили домой, бросали их в кружку, не мыли — да и зачем — заливали водой, согретой в старом самоваре, и дедушка начинал рассказывать сказки. Помнится, показывал, как старые барыни пили чай из блюдечек. Тогда на пару недель это становилось самой любимой забавой, изводил старика воплями «ну дедааа, ну покажиии». Сон после такого чая всегда был самым крепким.
Был. Не сейчас. В этот день так и не смог уснуть.
Вот мы сейчас разговариваем с тобой, а между прочим, уже два часа ночи. Слышишь, старые ходики? Да, им уже больше пятидесяти лет. А завтра тебе шесть, внук. Впрочем, тебе пора бы уже ложиться спать, иначе станешь таким, как я. Ложись, я прочитаю тебе сказку, которую написал сам. А когда ты уснешь, я примусь писать новую. У меня, человека без сна, впереди еще уйма времени.
