22 июня 1941 года ровно в 4 часа утра Германия вероломно напала на Советский Союз, началась Великая Отечественная война. Красная армия в первые дни и даже месяцы войны была вынуждена отступать. Сегодня многочисленные жертвы военной машины нацистов ставят в вину советскому руководству, мол, «не были готовы». Историк-публицист, исследователь военной эпохи Игорь Пыхалов говорит, что именно с этого и начинаются многие «завиральные теории» – будто нас 22 июня застали врасплох или вовсе Сталин сам хотел напасть на Гитлера. Но если посмотреть на картину объективно, то тогда все западные эксперты были уверены, что немцы без труда завоюют Советский Союз, причем сделают это очень быстро. 22 июня 1941 года был развязан геноцид советского народа. Но враг обломал зубы и из войны мы вышли победителями. В интервью Накануне.RUИгорь Пыхалов рассказал, что хоть Гитлер и был побежден, но деление мира и понятие «недочеловеков» в европейском сознании живо до сих пор.
Вопрос: Сегодня в России отмечается День памяти и скорби. Несмотря на то, что это траурный день, все же его до сих пор омрачают разговоры о том, что СССР не был готов к войне, поэтому мы понесли такой урон в первые дни – это ставят в вину политическому управлению. Как относитесь к таким разговорам?
Игорь Пыхалов: Сейчас многие предпочитают не обращать на это внимания, но ведь для подавляющего большинства наших сограждан весомая часть жизни прошла под знаком того, что мы живем в сверхдержаве, победившей во Второй мировой войне. Мы помним о том, что в 1945 году наши войска взяли Берлин, помним о том, что после этого Советский Союз был сверхдержавой, с которой могла соперничать только Америка, мы были нацией победителей, победителей и в космической гонке. И нам подсознательно кажется, что наша страна всегда была такой сильной, и поэтому то, что мы в 1941 году были вынуждены отступать и несли поражения, вызывает какое-то удивление.
А отсюда уже идут порождения различных завиральных теорий, начиная от того, что тот же Резун, пишущий под псевдонимом Суворов, выдвигал версии о том, что якобы Сталин готовил нападение на Гитлера, а тот опередил его. Или взять более старую хрущевскую версию о том, что 22 июня нас застали врасплох. Но если мы посмотрим на картину объективно, то все западные эксперты были уверены, что немцы без труда завоюют Советский Союз, причем сделают это очень быстро. Для них вопрос был в одном – сколько мы продержимся: несколько недель или, может быть, все-таки несколько месяцев.
Вопрос: Почему они так думали?
Игорь Пыхалов: Нас оценивали невысоко и для этого действительно были серьезные причины. Если посмотреть на нашу военную историю без ненужного самохвальства, то большим ударом для национального самолюбия будет то, что после победы над Наполеоном в 1812 году наша страна не выиграла ни одной войны с серьезным противником. Мы проиграли Крымскую войну в середине 19 века, каким-то невообразимым образом мы умудрились проиграть войну с Японией – на тот момент развивающейся, а не развитой страной. И в Первую мировую войну русская армия, как говорится, «не зажгла», хотя ведь для Германии русский фронт был второстепенным, но и на нем русские войска отступали.
Потому и к 1940-м годам нашу страну в мире не рассматривали даже как серьезного противника, это видно и по 1938 году, когда был подписан Мюнхенский сговор, когда поделили Чехословакию. Там присутствовали представители четырех европейских стран – только они считались традиционными «великими державами»: Германия, Италия, Англия и Франция. Нас туда даже не приглашали. Да, мы успели совершить мощный рывок, но это уже были самые последние годы перед войной.
Вопрос: Да и почему-то сверхдержавы, такие как Великобритания и доблестная Франция, опять же, заключали и заключали с Гитлером мирные договоры, плели интриги, отдавали на откуп территории, чтобы задобрить хищника. Видимо, воевать с Третьим рейхом они сами не очень-то были готовы?
Игорь Пыхалов: Эти речи, что мы были не готовы к войне, вызывают резонный вопрос: «А кто вообще, собственно, был тогда готов к войне с Третьим рейхом?» Та же самая Франция, которая фактически являлась победительницей в Первой мировой войне, сдалась за 38 дней. Немцам удалось создать на тот момент очень сильную армию, с которой никто не был готов столкнуться!
Но это не значит, что мы не готовились. Зачем тогда нужна была индустриализация, которая заложила хороший фундамент для нашей обороноспособности? Ведь получается, что если еще когда-то исход войны решала «живая масса», то Вторая мировая война не зря называется «войной моторов». В Первую мировую войну основные участники – Англия, Франция, Германия – выпустили по 50 тыс. боевых самолетов, а Российская Империя меньше 5 тыс. Также было колоссальное отставание по производству орудий, пулеметов, боеприпасов. Танки, например, в Российской Империи не выпускались, только большевики смогли наладить производство тяжелой техники. Другое дело – во Второй мировой войне, в которой по количеству произведенного вооружения мы противникам не уступали, а где даже, в общем-то, превосходили. Ведь это не просто так произошло, и оборонные предприятия не сами по себе выросли. Это была целенаправленная и упорная работа под руководством Коммунистической партии.
Вопрос: Известно, что в 1941 году командование запрещало ответные действия, чтобы нас самих не выставили «агрессорами». Мы были готовы к атаке, сюрприза не было, но начинать войну мы не хотели?
Игорь Пыхалов: Мы готовились к возможному нападению, это так. У нас накануне войны была проведена частичная скрытая мобилизация резервистов, хотя и не в слишком большом количестве. И выдвигались войска из южных округов к границе. На тот момент существовало несколько полюсов сил: Германия и ее союзники; западные демократии, Англия, Франция и стоящие за ними США; и, собственно, Советский Союз. И у очень многих политических деятелей западных демократий вынашивалась идея общими усилиями воевать против нашего государства. Нам, действительно, важно было показать, что мы не являемся агрессорами, а жертвой. И нам это удалось. Все было вполне наглядно – именно Гитлер нарушил пакт о ненападении.
Вопрос: Почему скрытая мобилизация? Почему нельзя было мобилизовать всех и сразу до 22 июня, ведь было понятно, что Гитлер у границ войска собирает?
Игорь Пыхалов: Тут надо вспомнить, что перед глазами Сталина была совсем недавняя история Первой мировой войны, когда, как мы помним, Россия объявила мобилизацию, и это стало поводом для Германии объявить нам войну. В тогдашней международной практике мобилизация стала бы логичным аргументом для начала войны.
Вопрос: Помимо индустриализации в СССР, была и другая подготовка к войне? Во время чисток армии, проверок в высшем эшелоне власти в конце тридцатых годов у нас удалось рассекретить практически всех агентов иностранных разведок?
Игорь Пыхалов: Это тоже можно считать шагом к подготовке, хотя, конечно, там переборщили по другим причинам, но в результате, действительно, получилось так, что агентов враждебных держав у нас практически не было. И это даже в какой-то степени, как бы ни было парадоксально, сыграло нам во вред – Гитлер и его генералы просто не представляли, с какими силами они здесь столкнутся. Они не думали, что у нас так много танков, не думали, что у нас так много дивизий. Франц Гальдер, немецкий генерал, начальник Генштаба сухопутных войск Германии, пишет в дневнике, что они думали, что у русских двести дивизий, а в реальности было гораздо больше. И, действительно, да, нам удалось достаточно хорошо в этом отношении защититься. Может быть, даже слишком хорошо.
Вопрос: В то же время, на западном фронте велась совершенно другая война. Та же Франция, которая сдалась менее, чем за 40 дней, не так страдала от оккупации, как регионы Советского Союза. Парижане продолжали свою прежнюю жизнь со светскими развлечениями. Почему так? Почему здесь, на нашей земле, 22 июня началась война на уничтожение, можно сказать, геноцид народа?
Игорь Пыхалов: У Гитлера была своя теория относительно различных рас. Откровенным текстом в «Майн Кампф» было сказано о том, что русские – якобы низшая раса, которая занимает пространство, уготованное для немцев. А на Западе, наоборот, были одни «собратья», даже к врагам-англичанам фюрер испытывал пиетет, тогда как к славянским народам – пренебрежение. После разгрома Франции Гитлер действительно пытался заключить мир с Англией, но там благодаря твердой позиции Черчилля этого делать не стали. Все, что восточнее Германии, для нацистов было населено «недочеловеками», с которыми можно не церемониться. В принципе, ничего с тех пор не изменилось.
Вопрос: В каком смысле – не изменилось?
Игорь Пыхалов: Мы наглядно видим, что эти отношения остались – если теракт происходит в Сирии или в какой-то из стран третьего мира, то для европейских держав это незначительная новость, которая никого не волнует. А если взрыв происходит в Лондоне или в Париже убивают нескольких европейцев – это вселенская трагедия и мировой траур. Несмотря на разглагольствования о политкорректности, для стран Запада до сих пор есть градация: на людей «высшего сорта», которые живут в Европе или США, и есть «остальные» – жители стран третьего мира, ближневосточных стран, нашей страны.
Вслух об этом не говорят, но все это понимают. Если мы не будем этого понимать, то можем попасть в ситуацию, которая случилась в этот день, 22 июня. Когда я читаю воспоминания наших граждан о том страшном дне, то с удивлением отмечаю, что многие искренне считали, что ничего страшного не произойдет, потому что немцы хоть и идут против нас, но они – «цивилизованная нация», и никакого террора устраивать не будут, а то, что сочиняют про их зверства – это выдумки пропаганды. Итог оккупации для многих оказался трагическим.
То, что сегодня с нашей страной еще достаточно вежливо разговаривают на Западе и не пытаются нас бомбить – в этом единственная заслуга «ядерного щита», который остался нам от Советского Союза. Не было бы этого щита, с нами поступали бы точно так же, как с Сирией, Ливией и далее по списку. На нас не нападают, потому что знают – мы можем дать сдачи.
