— Фима, как вы смотрите на то, шобы выпить?
— Пристально!
Публикуется впервые.
***
Теперь затруднения возникли перед дверью в квартиру: она была заперта, и вероятность того, что кто-нибудь будет выходить и впустит нас — двоих незнакомцев в свою собственную коммунальную квартиру — стремилась к нулю. Как и вероятность того, что всё происходящее — галлюцинация, возникшая вследствие алкогольного отравления. Не бывает так, чтобы два советских интеллигента отравились с одной рюмки. То есть, бывает, конечно, но крайне редко. И не бывает при отравлении таких вот галлюцинаций, ужасающе подробных и слишком похожих на действительность.
Что-то случилось. Видимо, машина Фимы действительно работает, и нас действительно занесло в 1991 год. Только что нам теперь со всем этим делать? Бежать? Куда? Машина времени осталась в запертой квартире. Ждать хозяев и пытаться всё объяснить? А если они вернутся через неделю? Шутка ли, тридцать лет прошло, деньги наверняка поменяли уже не раз, придёшь такой в магазин хлебушка купить, а тебе ласты заворачивают и на нары за подделку билетов государственного банка.
— Везёт как утопленникам, — пробормотал Фима, усаживаясь на ступеньку. Я огляделся по сторонам. На стенах имелись надписи разного содержания и смысла; в глаза бросалась такие надписи: «Кино. В. Цой», «Анархия — мать порядка!», «Инга всем даёт». Фима ткнул пальцем в надпись про Ингу. Я непонимающе уставился на него, потом на его палец у стены, наконец, на содержательную надпись. Там был телефон, очевидно, той самой не закомплексованной Инги. И был этот телефон семизначным.
— Понял теперь? — хрипло спросил Фима. — Мы попали туда, куда хотели. В 1991 год. В будущее.
— Я никуда не хотел попасть. — Меня почему-то вдруг начало тошнить, наверное, от перевозбуждения. — Я вообще домой хочу.
— А мы и так у тебя дома, — с издёвкой произнёс Фима. — Сейчас соседи придут и впустят нас.
— Ты вокруг смотрел? По сторонам оглядывался? На улице танки и вооружённые люди, в моей комнате мебель и обои поменяли, стол накрыт, тут явно кого-то ждут, уж не нас точно.
— Кстати, почему в комнате никого не было? — задумчиво произнёс Фима. В нём проснулся Пинкертон. — Стол накрыт, выпивай-закусывай, а народу никого.
— Это нас встречали, — съязвил я, борясь с тошнотой. — А пока ждали, решили за добавкой сгонять, чтобы потом не бегать. Да так и остались на улице. Там же, видишь, демонстрация, только транспарантов не видно…
— Почему не видно? — удивился Фима. — Я лично видел плакаты. Там было написано что-то вроде «Да здравствует демократия», «Свободу печати», что-то такое. Я видел. — Фима говорил с надеждой, переходившей в мольбу.
— Ефим, — сказал я, справившись с рвотным позывом. — Мы с тобой попали хрен его знает куда. Тут вроде бы и Москва и даже немножко моя квартира, а присмотришься повнимательнее — совсем это не наше, а очень даже чужое. Автоматы опять же, танки…
— Где ты видел борьбу без средств? Где ты видел революцию без жертв?! — Фима заметно оживился.
— Нас с тобой грохнут тут как чужаков и разбираться не будут, за свободу мы или за развитой социализм, — мрачно предположил я.
— Допустим! — Перспектива погибнуть в непонятном месте в странное время, казалось, вовсе не смущала Ефима. — Но мы не можем оставаться в стороне от политических событий, происходящих в нашей стране, в то время как…
Договорить Фиме не дали. Впрочем, как обычно.
— Алё, ханурики, чё тут надо?!
Перед нами стоял персонаж. Внешний вид вызывал уважение и отвращение одновременно. Всклокоченные волосы и кучерявая борода, руки-лопаты, и кармана необъятной длиннополой куртки торчит горлышко бутылки. Глаза безумные, рот разинут в оскале, долженствующем означать улыбку. Я неловко встал, предвкушая удар в челюсть или печень, Фима испуганно вжался в стену. Однако, всё сложилось иначе.
… Очнулись мы в том же положении, в котором отправились в путешествие во времени, а именно за столом в моей комнате. На этот раз действительно в моей. Обстановка, хилая закуска на маленьком столике, початая бутылка и раскрытая коробка, в которой оказались книги. Фима припёр мне часть своего добра, поскольку перманентно съезжал от бывшей жены и тёщи. На радостях выпили и сгоняли ещё, приобретя по дороге кактус в горшке — его продавала какая-то подозрительная бабка в платке и телогрейке. Кактус поставили на стол, налили ему рюмку, получилось — соображаем на троих. И всё хорошо, главное, танки у нас по городу не ездят, и людей вооружённых не видать.
