«В победном 1945-м наш 172-й истребительный авиаполк завершал боевые операции в районе Берлина. Последние дни войны отнюдь не были легкой прогулкой. Помню, как в один из них поступило срочное сообщение, что группа танков (остатки армии, пытавшейся деблокировать Берлин) прорвалась и движется в сторону нашего аэродрома.
Перебазировать машины и летный состав оказалось невозможно: не было горючего. Начали готовиться к обороне. Но против танков с нашим вооружением – самолетные пушки да автоматы с пистолетами – не повоюешь.
Умирать в последние дни войны было горько и обидно. Однако паники не было. Все молча и сосредоточенно делали свое дело. Надеяться оставалось на госпожу Удачу. И она не подвела. Наша танковая часть перехватила и уничтожила немецкие танки на подходе к аэродрому. Буквально через считанные часы пришло известие о капитуляции Германии. Победа!!!
На другой день бензин подвезли, и мы перелетели в Темплин (50 км севернее Берлина). Это было роскошное охотничье поместье Геринга. Здесь и отмечали Победу. Еще через пару дней поступил приказ перебазироваться на север Германии в курортный городок Барт и пришла радиограмма: выделить отличившихся летчиков для участия в Параде Победы. А для части оставшихся командование организовало поездку в поверженный Берлин.
Каждому полку выделили по открытому грузовику «ЗИС-5», наскоро оборудованному для перевозки людей: к деревянным бортам машин прибили чуть-чуть обструганные доски, которые должны были стать скамейками. Ранним июньским утром по 25 – 30 человек расселись по трем машинам, и двинулись в неблизкий путь. Было жарко. Время от времени грузовики останавливались. Следовали традиционные команды: «Разомнись!», «Оправиться!»… и марафон возобновлялся.
Столица Третьего рейха предстала перед нами такой, какой неоднократно видел ее читатель на снимках и в кино: остовы разрушенных, сгоревших домов чередовались с полуразбитыми постройками. Кое-где из окон свисали белые простыни. Улицы пустынны. Мусор не убран. Город, особенно центр, точно вымер.
Часа в два пополудни «ЗИСы» наконец остановились неподалеку от Рейхстага. Площадь перед огромным тяжеловесным зданием или, вернее, тем, что от него осталось, поражала пустотой. Как-то не верилось, что мы не просто в столице фашистской Германии, а в самом ее сердце. Все было обыденно, буднично. Но что творилось в душе каждого – об этом едва ли расскажешь. Кто-то стоял молча, кто-то опрометью побежал в распахнутые настежь двери.
А там… Высоченный вестибюль с черными прокопченными стенами и пробитым снарядами потолком. На полу хлам, копоть, сажа. Резкий, нестерпимый запах пожарища, который, казалось, въелся и в кирпич, и в металл, пропитал поры постройки. Выгорело все, что могло гореть. Дышать уже в первые минуты стало трудно. Никакого напоминания об обшивке стен, интерьерах. Черно. Голо. Пусто. Метрах в пятнадцати – двадцати от входа начиналась парадная лестница на второй этаж. Часть ее сохранилась. Но подняться по ней оказалось невозможно. Верхние ступени пролета были взорваны.
Налево от лестницы в глубину шел длинный коридор. Такой же прокопченный, черный, мрачный. Хотя внутри, кроме нас, никого не было, тем не менее откуда-то появился советский офицер (видимо, комендант) и предупредил, чтобы никто не вздумал углубляться внутрь здания. Он пояснил, что в подземельях и бесконечных коридорах могут еще укрываться отдельные фанатики-гитлеровцы. Да и идти в эти отверстые жерла вулкана, вобравшего в себя всю неизмеримую ненависть, ярость последней битвы, как-то не хотелось.
Простояв минут 10 – 15 молча, сняв фуражки перед памятью тех, кто прошел через этот ад, мы вышли, буквально задыхаясь от гари. Солнце сияло. Все взмокли от неизгладимого впечатления, волнения и жары. Ребята бросились к исписанным сотнями подписей стенам, чтобы тоже оставить свои автографы. Я не последовал за любителями настенной живописи. Понимал и то, что этот развал, хаос не навсегда. Что Берлин восстанет из пепла. Значит, и Рейхстаг будет восстановлен. Да и с собой такой автограф не возьмешь. А мне хотелось взять что-то на память. Не столько для себя, сколько для близких, родных, потомков.
В растерянности начал осматриваться по сторонам и обратил внимание на фрагменты парадной лестницы, на которых остались железные перила и фигурные украшения в виде цветков. Они тоже были прокопченными. Позолота сохранилась лишь в виде крапинок. С трудом открутил один цветок. Пока возился, все охотники автографов расписались на стене. Началось фотографирование на память по полкам.
В первом ряду третий справа – командир 309-й истребительной авиадивизии полковник В. Н. Вусс (чуть позже генерал-лейтенант), рядом с ним наш командир полка подполковник Н. А. Алабин (военный советник в Китае, доцент).
Минул полдень. Надо было поторапливаться. Последовала команда: «По машинам!». Так завершился наш дивизионный «Парад Победы»… От того дня сохранились только цветок и фотография.
Смотрю на нее, и комок подступает к горлу: в живых – только я один (на фото вверху в центре). Земля пухом! Светлая память всем!»
