По-домашнему скрипнет старая дверь полуразрушенного дома в забытом богом районе нашей необъятной родины. На улице ни одного фонаря, изнутри дом освещается лишь гирляндой. Она, старая, еще советская, кажется почти лишней здесь, как пир во время чумы. Как последняя улыбка умирающего сумасшедшего актера, обращенная то ли к зрителям, то ли к прожитой жизни.
На погрызенном, подернутом частым кружевом плесени, матрасе сидит девочка, подобрав под себя ноги в остатках того, что когда-то называли уютными шерстяными носками. Растрепанные косы, сбившийся на макушку платок и ангельски чистые голубые глаза на запачканном лице. Ей восемь, и она поет возле придорожного магазинчика старых грампластинок. Откуда такой магазин мог взяться в этом богом забытом районе? Вопрос. Откуда она такая могла взяться здесь же? Вопрос еще хлеще.
Сегодня мимо проходила бабушка. Одна из тех грузных теток с удивительно грустными, почти трагически печальными глазами. Такое чувство, что вся скорбь мира легла на их плечи, поэтому они такие покатые и усталые. Обычно такие женщины даже не смотрят в сторону маленькой девочки. Но сегодня произошло чудо. Она остановилась. Долго слушала, склонив едва голову набок, тяжело вздыхая на самых ярких моментах припева. Потом поставила рядом с девочкой корзину, которую все это время держала в руках и удивительно быстро растворилась в позднеосеннем тумане. Что в корзине? Девочка надеялась хотя бы на пару килограмм антоновки, но… котята.
И вот эта корзинка здесь, возле ног. Котята недовольны. Холодом тянет по полу давно не отапливаемого дома. Щуря едва открывшиеся глазки, они карабкаются друг на друга, голодно и тревожно пищат. Наверняка, зовут маму. Большие, добротные, пушистые, рыжие. И среди них один — худой, облезлый, с порванным ушком и зелеными глазами. Такими же ангельскими, наивными, как и у девочки.
— Да ладно вам, завтра что-нибудь придумаем. Нам с вами всяко дадут больше, чем мне одной.
Девочка ложится спать, а котята уминаются в корзинке поплотнее друг к другу, не впуская в свой рыжий мурчащий круг потерянного оборвыша. Девочке снятся дворцы и принцы, котятам — мама кошка и… что там еще обычно снится котам?
Белоснежный ушастик будет долго ходить по комнате, тыкаясь розовым носиком в каждый угол в поисках еды, но так ничего и не найдет. Все, что когда-то было, давно съедено девочкой, а остатки смели мыши.
Снова приветливо скрипнет дверь, будто приглашая котенка в мир неизведанных приключений. Он шустро юркнет наружу и так же растворится в полуночной тьме…
Антоновка (часть 1)
Екатерина
Журналист. Внедряюсь текстово в этот мир уже 4 года. Временами успешно.