Утро охапкой перьев все-таки отряхнуло большую часть ночной черноты с панорамы маленького затерянного городка. Мужчина поглядел на возрождающееся солнце и вытащил из пачки еще одну сигарету. Чем выше поднималось светило, тем быстрее количество табачных листьев подходило к своему логическому завершению.
По ощущениям где-то пробило семь утра. Окна квартир начали вспыхивать желтоватыми лампочками: люди просыпались и, нехотя отряхивая с волос последние остатки липкого сна, полуобреченно брели на свои кухни. В угловой «однушке» на девятом этаже молодой паренек сбивчиво делал предложение руки и сердца своей удивленной и растроганной подруге. В «трешке» шестого этажа грандиозно ссорилась зрелая семейная пара, а на четвертом этаже — бурно мирилась. Жизнь удивительно чиста в эмоциях ранним утром, не замечали?
Но мужчине в этот момент совсем не было дела до бытовых мелочей незнакомых ему людей. Он спешил туда, где его ждала дочь — пожалуй, самое любимое и родное существо во всем мире.
Лифт привычно скрипнул несмазанными деталями, покряхтел еще немного и заглох. Как обычно — сломано. Но сейчас мужчине было все равно. Перемахивая через низкие ступеньки, он летел наверх. Один этаж, второй, третий… Дверь с безапелляционно-красной восьмеркой, штампованной по трафарету поддалась с одного толчка рукой. Переведя дыхание, нажал черную круглую кнопку с криво нарисованной цифрой 116 над ней. Это писала маркером жена, когда они только-только получили квартиру. Думали, что временно и потом купят красивые золоченые пластмассовые цифры в универмаге, но инициатива быстро затерялась в водовороте прочих дел.
Дочь как раз должна бы проснуться в школу сейчас. Все-таки одиннадцатый класс, ответственность. Да и жена несколько лет назад бросила их с мужчиной ради какого-то забулдыги, зато москвича. Он один остался у дочери. Та принципиально решила не поддерживать с матерью контактов. Не смогла простить предательство. Она с детства была такая — все всегда решала сама и ни на кого не оглядывалась. Звонок тренькнул еще пару раз. Босые пятки прошлепали по линолеуму, немного потоптались у глазка и все-таки открыли дверь:
— Папа?! Но ведь мы похоронили тебя два дня назад!
Люди высыпали на улицу, словно суетливые муравьи. Спешащие по своим делам, они почти не вспоминали о прошлом, думая лишь о будущем. Старуха-продавщица из богом забытого ларька подсчитывала выручку за ночную смену. Недостача в сто рублей — неприятно и непонятно. И в пачке купюр каким-то странным образом затесался неаккуратно смятый кленовый лист.
