Поэма (такой жанр своего произведения обозначил автор) Н. В. Гоголя «Мертвые души» — одно из классических произведений русской литературы. А история, произошедшая со вторым томом этого произведения известна даже тем, кто никогда не открывал первый том. Литературоведы (несмотря на разногласия относительно «силы» или «слабости» второго тома) сходятся в одном — уничтожение Гоголем уже написанного им второго тома Мертвы душ — — это одна из самых серьезных утрат в нашей литературе.
Вопрос: Почему Гоголь сжег второй том Мертвых душ?», — возник сразу же после происшествия, и до сих пор единого и однозначного ответа на него нет. Да и с самим сожжением не всё ясно. Как говорится, был ли мальчик?
Версия первая: Гоголь ничего не сжигал, так как второго тома «Мертвых душ» не существовало
Эта версия опирается на то, что готовую рукопись второго тома поэмы никто не видел, а единственным свидетелем сожжения был слуга Гоголя Семен. Именно с его слов известно о том, что произошло в ту ночь. Якобы, писатель приказал Семену принести портфель, в котором хранились тетради с продолжением Мертвых душ. Гоголь положил тетради в камин и поджег их свечой, а на мольбы слуги не губить рукопись сказал: «Не твое дело! Молись!» Семен же был довольно юн, малограмотен и вполне мог наплести ерунды (это если по-простому). Эта версия не воспринимается всерьез большинством исследователей. Сохранившиеся черновики произведения и свидетельства современников дают основание утверждать, что «беловой» вариант всё-таки существовал.
Версия вторая: Гоголь сжег черновики, а рукопись второго тома Мертвых душ попала (после смерти писателя) к графу А. П. Толстому, у которого Гоголь жил в то время.
Эта версия также основана на ненадежности показаний слуги Семена и также считается маловероятной. У А. Толстого не было никаких причин скрывать рукопись, но даже если бы он это и сделал, за прошедшее с тех пор время рукопись непременно «всплыла» бы.
Версия третья: Гоголь действительно сжег второй том Мертвых душ, так как был недоволен им и находился в помутненном состоянии рассудка.
Эта версия представляется уже более вероятной, так душевное здоровье писателя в тот момент было далеко не блестящим
