В селе Подмоклово Серпуховского района Московской области есть храм, который стал скандально известен в 1900 году благодаря одной интересной истории.
Подмокловский храм Рождества Богородицы был построен в начале XVIII века, а в 1875 г. на средства приходского церковного старосты, серпуховского 1 гильдии купца Тимофея Ивановича Каштанова, было начато его «возобновление», т.е. капитальный ремонт.
Во время ремонта внутри притвора, образованного закладкою арок; на западе, рядом с выходом из церкви: по древней традиции — появилась картина Страшного суда. По-видимому, она была написана уже в 1882 г. — когда, с разрешения епархиального архиерея, церковь украсил росписями неизвестный художник, на средства всё того же Т.И. Каштанова: подмокловского уроженца и владельца суконной фабрики в Серпухове. Но осенью 1893 г., при ремонтных работах, проведённых очередным церковным старостою серпуховским купцом Василием Ивановичем Каштановым, настенная живопись была поновлена, возможно — с существенным изменением второстепенных её деталей.
Как бы то ни было, в этой композиции Страшного суда, среди грешников, ввергаемых в адский огонь, изображён некто с явными портретными чертами М.Ю. Лермонтова.
Факт этот стал широко известен, когда в столичной газете «Северный курьер» появилась возмущённая заметка её редактора Владимира Владимировича Барятинского (возможно, сына приятеля Лермонтова), призывающая прекратить глумление над памятью любимого многими поэта:
В церкви, в доме молитвы, прощения и братской любви.
В следующем номере «Курьера» появилась ответная статья археолога П. Панкратьева — утверждающая, что Лермонтов повинен «как дуэлист в трёх тяжких грехах: убийстве, самоубийстве и неповиновении властям».
Известно, что представители интеллигенции г. Серпухова и Алексинского уезда обращались к тульскому архиерею, в чьём ведении находился приход с. Подмоклово, прося разрешения изменить внешность изображённого на картине грешника — в чём им было отказано.
Среди жителей села утвердилась легенда, будто поэт был изображён в церковной росписи «по приказу владельца с. Подмоклово — за то, что он написал на владельца имения злую эпиграмму, был врагом этого помещика». Действительно, в сер. XIX в. селом владели дворяне Васильчиковы — но то были лишь однофамильцы кн. Александра Илларионовича Васильчикова, который в своё время был мишенью для довольно едких шуток М.Ю. Лермонтова и имел основания считаться врагом поэта (он участвовал как секундант Мартынова в роковой пятигорской дуэли). Однако исследователи истории храма заявляют, что А.И. Васильчиков умер в 1881 г. — т.е. до создания пресловутой картины. Наконец, во 2-ой половине XIX в. церковь Рождества Богородицы в Подмоклово являлась не усадебной, а приходской — и следовательно, содержание росписей, украшавших храм, должен был определять не помещик, а, скорее всего, местный священник с причтом и старостою — и непременно с разрешения вышестоящих духовных властей.
За что же изображение поэта оказалось на этой картине? Возможно, Лермонтов в данном случае осуждался не как личность, а как выразитель определённого идейного течения. Вспомним, что подобным образом и примерно в те же годы изображался Л.Н. Толстой. Лермонтов, не будучи основателем антицерковного учения, подобного толстовству, всё же был одной из культовых фигур русского неоромантизма рубежа XIX-XX в. — а это течение было весьма влиятельным и характеризовалось, среди прочего, «мировой скорбью», богоборчеством — словом, чертами сатанизма. Кроме того, как дуэлянт, Лермонтов считался самоубийцей и, к тому же, был, пожалуй самой приметной фигурой в истории русской дуэли после Пушкина, к которому отношение церкви было не столь суровым — ведь Александр Сергеевич не был убит наповал и успел приготовиться к смерти как подобает христианину.
В начале 1934 г. это изображение было снято со стены и отправлено на реставрацию — с дальнейшим предназначением для антирелигиозного музея, устраиваемого в стенах московского Страстного монастыря. С 1955 г. подмокловская картина включена в экспозицию Музея истории религии и атеизма в Ленинграде (Казанский собор); сейчас она хранится в фондах Государственного музея истории религии в С.-Петербурге.
