В начале голодовки в СИЗО-3 мой вес был 75 кг. За неделю даже не снизился. Дальше я попробовала так называемую сухую голодовку, без воды. Не объявляла ее, просто для себя — проверить, сколько выдержу. Выдержала 4 дня, это было тяжелее. На второй день начинают ныть почки, на третий они просто горят. На четвертый гореть начинает все тело и мозг. Дальше продолжать не стала. Потеря веса — 5 кг.
Пятый раз я начала самую длинную голодовку в своей жизни. Начала я ее с 13 декабря 2014 года, но оформили только 14 декабря. Перед тем тюремщики обыскали всю камеру, выгребли все продукты и отсадили от меня сокамерницу — единственного живого человека за восемь месяцев, которого ко мне посадили перед тем за три дня. Тюремщики обыскивали камеру с особым цинизмом и насмешкой. «А, может, ты себе здесь шоколадку припрячешь к чаю! Хи-хи…» Во время голодовки позволено только воду пить. Потому что чай и кофе без сахара — уже тоже еда.
На сороковой день моей голодовки на воде, от которой уже тошнило, те тюремщики, которые тогда хихикали, начали спрашивать друг у друга: «А как она так может?» Оказывается, в тюрьме голодовку в среднем десять дней держат, больше не выдерживают. Есть в тюрьмах такой метод: начинают в коридоре на электроплитке картошку с салом и луком жарить. Голодающий должен сорваться.
Голодовку я начала в знак протеста против плохого медицинского обслуживания в СИЗО-6 Москвы. У меня острый отит, который тут не могли правильно вылечить. И залечили до потери слуха на 40—60 процентов. Потом они, конечно, вызвали отоларинголога из гражданской больницы. Но тут меня выбесил лживый Следственный комитет РФ и бесчестный суд, и я рубанула голодовку до победного конца!
На третий день заткнулся желудок и две недели есть не хотел. На третьей неделе организм начинает есть сам себя. В эту неделю вес теряется по 0,5—1 кг в день. Дальше снова две недели затишья и приостанавливается падение веса. После сорокового дня медицина СИЗО-6 начала беспокоиться: анализы им мои не нравились. Сделали УЗИ, впервые. Показало камни в почке левой, два по 1,5—2 мм, осадок в желчном пузыре. Если в желчном камушки будут, то выбрасывать придется вместе с желчным. Засада!.. Без органов не летают! Но время еще есть.
На 48-е сутки, поняв, что с голода я не снимусь, а капельницами они меня не спасут, забрали меня на больничку в СИЗО-1 Москвы.
Что было самым тяжелым в голоде? Смотреть в глаза воробьям. Они привыкли, что я их подкармливаю на решетке хлебом, печеньем, и потом каждое утро прилетали и устраивали скандал. Я не знала, куда глаза от стыда девать, за тумбочку пряталась… Потом отвыкли. К другим решеткам полетели, где кормят.
На третий месяц, после семидесятого дня голода, на критические дни крови в моем организме уже не хватило. Колоть взялись серьезно: аминокислоты, амброзол (защита для желудка), глюкозу с витаминами. Химия в сосудах прямо скрипела, так драла. Тело горит, от ладоней до мозга. Сердце колотит! Вливали по литру — полтора за раз… Закололи вены в хлам. Врачи — врачами, а тюремщики внимательно следят, чтобы голодающий, чего доброго, не сбился со своего голодного пути. Потому что зафиксируют нарушение и день голода не зачтут. Как будто я тут у них за трудодни голодаю…
Отрывок из книги Надежды Савченко «Сильное имя Надежда»
